Еще последовательнее использован тот же прием Глинкой в секстете первого акта «Руслана и Людмилы». Вспомним сцену похищения Людмилы, когда пышная картина свадьбы неожиданно сменяется вторжением фантастики: странное оцепенение и тьма воцаряются на свадебном пиру; все затихает, и в этой зловещей тишине исчезает Людмила. Не сразу приходят в себя гости: один за другим словно возвращаются к жизни отец Людмилы Светозар, Руслан и отверженные ею женихи; они еще не поняли утраты, зловещая сила еще сковывает всех. Выразительным воплощением этого оцепенения является шестиголосный ансамбль (канон), где голоса, словно в забытьи, повторяют одну и ту же мелодию: «Какое чудное мгновенье».
Интересные ансамблевые страницы можно найти и в советских операх. Лучшие из них, бесспорно, принадлежат Прокофьеву, когда-то полностью отвергавшему классические оперные формы. В последние два десятилетия он щедро отдал им дань и в комической опере («Обручение в монастыре»), и в героической. «Война и мир» начинается с лирического дуэта Сони и Наташи, написанного в классическом духе и живо воссоздающего стиль домашнего музицирования начала XIX века. Послушайте виниловые пластинки с записью оперы. В совместном пении девушек Прокофьев воплотил ту поэзию молодости и счастья, которая пленила князя Андрея в облике Наташи.
Драматическую силу ансамбля оценили и некоторые другие наши композиторы. Еще в 30-х годах Хренников, создавая первую свою оперу «В бурю», удачно использовал форму терцета в сцене свидания братьев в родном доме. Один из них — коммунист, другой — совсем еще молодой паренек, не понимающий того перелома, который совершился в стране, и не вышедший из подчинения хозяину-кулаку. Между ними то и дело готова разгореться ссора, но матери, которой одинаково дороги оба сына, удается сгладить остроту встречи. Как когда-то в детстве, сидят они втроем, притихшие, примиренные; каждый думает о своем, в то же время, ощущая тепло семейной привязанности. Текучие, задумчивые мелодии терцета скорее напоминают сплетение песенных подголосков; к тому же герои поют без слов, и это придает музыке сцены особенно интимный, непринужденный характер.